Анна-Люсия молилась за каждого пациента и искренне желала, чтобы пошли они на поправку. Ее работа, никогда не вызывала у девушки брезгливости. Кто как не она скрасит будни своим подопечным и поможет им найти себя. Не так давно, ее перевели на третий этаж, где в одиночках содержались наиболее «беспокойные экземпляры».
Темноволосая девушка, отперла ключом дверь в комнату литовца. Юноша ей очень нравился, такой живой, симпатичный, ему бы работать где, да веселится в кругу друзей. А сидит здесь, неприкаянно. Ни на кого не обращает внимания.
- Привет, Торис. Сегодня тебя посетит гость.  Я по этому поводу приготовила пирог с лимоном. Ведь нет ничего лучше беседы за чаепитием.
Юноша лежал на постели.
- У нас тут немного неубрано, но это поправимо.
Девушка подошла к столу, стоящему в центре палаты, накрыла его, принесенной скатертью в меленький цветочек, и расправив ее, аккуратно положила свою ношу. Пирог приятно пах даже будучи завернутым в целлофановый пакет. После чего, надев перчатки, Анна принялась за уборку помещения. Солнечный свет заливал палату, и нет, а Кортес выглянула в оконце, там ее более разумные подопечные развлекались игрой в мяч.
«Ему бы к ним. Надеюсь, у доктора Лукашевича получится помочь ему. Я лишь могу за него молится. Санта Мария, помоги ему.»
Через полчаса больничная палата блестела, утка была заменена на чистую, перчатки были сняты, и Кортес принялась за сервировку «импровизированного стола», разумеется, пациентам запрещалось давать в руки, любые колюще-режущие предметы, посему ей пришлось заранее разрезать пирог на равные доли, и выложив его на пластмассовый поднос накрыть салфетками.
- Вот так. Торис, ты чувствуешь, какой запах. На мои пироги еще никто не жаловался. Думаю, вам будет о чем поговорить.  Твой гость, очень умный. Тебе он понравится, обещаю.
Беседы Анны с литовцем, скорее напоминали монологи, но девушка не отчаивалась, надеясь, что однажды он ей ответит.

Вернувшись в Вильну, Торис собрал новое войско, следовало как следует проучить русичей, чтобы не повадно им было ходить набегами на его земли. Хоть и получил он поражение в бою с хитрыми славянами месяц назад, война для литвина не закончилась и он во чтобы то ни стало собирался взять реванш. Такое благое дело следовало отметить, палаты, столы доверху заставленные мисками с картошкой, да пиво в чарках, что еще можно желать. Вот только, стало Лоринаитиса в сон клонить после пятнадцатой кружки, прикорнул он под веселые песни дружины своей, под оханье баб, коих было в достатке…….
Открыл глаза, а нет никого, палата белая и все. Так в последнее время и заканчивались попытки литвина собрать дружину, странная закономерность. Он никак не мог до конца осознать, что это за место, вроде на хваленную скандинавами «Вальхаллу» не похоже, да и нет бабенок никаких. Вид из окна со ставнями еще больше подивил литвина, что за лужайка. Еще и «местные» в каких-то странных одеяниях полосатых.
«Опять славянские происки, вот бы сжечь их на костре….»
Совершенно устало про себя заметил Лоринаитис, он уже устал удивляться сему месту, как никак он в какой-то степени стало родным, раз уж он сюда возвращался с завидным постоянством. Местная челядь изредка о чем-то его спрашивала, впрочем литвин не особо вслушивался в то чего ему говорили, много чести обращать внимания на крестьян. Вот и сейчас в комнату вошла одна из баб, даровавших ему пищу. Странная девка с ним заговорила, и ее глас был таким звонким, что хотелось заткнуть уши….
«Пожалуй, перебрал вчера, еще и подрался. Вот больше всего не люблю, когда поутру бабенка так жизнерадостно лапочет….»
Однако, вскоре «пленник» сменил гнев на милость, больно приятно пахло от кушанья. А потом еще в палату один холоп вошел, этого мужа он ни разу не видел.
«Новенький. Один из стяжателей, раз в белом одеянии, это они сей темницей заправляют. Буду с ним поосторожней, чай его славяне подослали, дабы выпытать куда я дружину свою спрятал. А вот кукиш с маслом, ничего не скажу…»
На приветствие литвин лишь кивнул, и мрачно посмотрел на мужчину, ожидая к каким же пыткам тот прибегнет, тем не менее живот уже бурчал, и требовал от Ториса, чтобы тот отведал заморское кушанье.

Когда вошел доктор Лукашевич, девушка поняла, что ей пора возвращаться к своим обязанностям и не мешать лечебному процессу. Разумеется, ей хотелось остаться, она успела привязаться к этому мрачному молчаливому юноше. 
«Санта Тереза. Даже не верится, что он столько всего натворил! Может быть его оклеветали, уж я то знаю, как жестоки служители закона к тем, у кого нет ничего кроме самих себя.»
Кортес могла бы рассказать многое о ложных обвинениях, ее мать работала в доме богатой сеньоры и все бы ничего, если бы не ее чадо, которое решило взять в долг у собственных родителей без их ведома. А когда пропажа обнаружилась, светлый ум великовозростного дитя, подсказал ему выход из ситуации. Разумеется, в тот же день мать Анны уволили,  и ей бы пришлось просидеть в тюрьме за кражу около трех лет, если бы наказание за проступок не стало условным, благодаря стараниям юриста, нанятого Анной. Именно из-за этого случая, у медсестры не вышло доучиться на врача. Нужны были деньги.
«Бедный, о нем некому было позаботится, вот он и здесь. Надо будет посмотреть, чем его кололи. Как овощ. Санта Мария, прошу тебя, позаботься о нем.»
Сердобольная мексиканка не спешно вышла из палаты и направилась в сестринскую. Кому как не ей было знать, как реагируют пациенты во время прихода к ним лечащего врача, и как их жизнеспасительной беседе могут помешать третьи лица. Конечно, же ей хотелось узнать истинную историю своего любимца, но действовать следовало осторожно, чего доброго, можно и выговор схлопотать за излишнюю любопытность.
«После зайду к мисс Севидж, узнаю как она, ее привезли только вчера, ей здесь все непривычно, возможно мне удастся уговорить ее поесть.»
Пациентов было много, а персонала мало. Кортес вошла в кабинет и отодвинув стул, присела за свой стол, стоящий около окна. Достав из ящика толстую тетрадь, она сделала запись о Лоринаитисе, дабы не забыть. А что поделать, новый глав. врач требовал от всего персонала отчеты о проделанной за день работе.