Альфред прибывал в отличном настроении. Он только что успешно продал две пилюли из украденной у медсестры баночки одному особенно хворающему пациенту, как тот тогда выразился. Кроме всемирной благодарности о спасении жизни того бедолаги, Джонс теперь имел ещё две булавки из личной коллекции страдающего, шнурок от ботинок и пуговицу, которую он бережно положил в карман, в хозяйстве пригодится всегда.

Вообще, как только у него появилась удивительная возможность свободно гулять по коридорам, Альфред ни на секунду не выпускал её, стараясь как можно больше и чаще посещать своих "пациентов", пару раз он даровал даже вырваться из своей, к слову, запертой палаты наружу даже ночью, ибо больные ждут! - но его быстро утихомирили, дав мирным и не очень путём понять, что после отбоя по коридорам ходит другая смена. А ему, как особо уважаемому врачу нужен крепкий, долгий и здоровый сон.

А роль врача Джонс воспринимал крайне всерьёз. Мало того, что он искусно надел свой заключённический (выданный по ошибке медперсоналом, ибо одёжки истинных врачей больше не было) халат задом на перёд и красиво перевязал его, он даже проковырял пальцем в нём дырки и сшил два новых кармана. А под халатом, чтобы не видели медсёстры, Альфред втихаря носил свой драгоценный стетоскоп, его ценнейшую вещь, которую по возможности никогда не снимал (только в ванной и прятал перед сном в матрас) - настоящий стетоскоп! Достался он ему ещё с былых времён, когда его лечил первый врач, молодой и неопытный, почему и дал ему свою медицинскую вещь "померить" и больше никогда не получил назад.

На самом деле из Альфреда получился бы очень неплохой лекарь, он был приветлив и добр к пациентам, щупал пульс на пятке, мерил длину языка и каждому подопечному после тщательного осмотра выписывал десять капель. Десять капель того, что у него на данный момент было с собой. Сегодня в меню находилось успокоительное, и крайне расслабленные, спокойные и радостные больные его благодарно просили в следующий раз повторно их посетить.

Одним словом, американец очень неплохо устроился, даже устроил у себя под кроватью тайную аптеку с его новыми порошочками и пилюлями собственного приготовления. Штукатурки на стенах было предостаточно, поэтому стройматериала для своих ингредиентов у него тоже хватало, иногда он подмешивал туда ещё кусочки отколупленного кафеля или гусиные перья из подушек. Народ и наука должны процветать! Он был рад, пациенты счастливы, а настоящий медперсонал точно не должен был бояться о потери работы, ибо разгребать заваренную лучшим врачом клиники кашу приходилось почти каждый день. Выкачиванье желудков, снимание с люстр перевозбуждённых от новых препаратов больных, или уверять особенно несчастных бедолаг, что от слизыванья плесени с потолка чёртики не пройдут.

Подпольное лечебное царство Джонса процветало, и вскоре Альфред уже надумывал нанять себе кого в помощники, всё же, палат много, трудно обойти все за день и помочь каждому. Но это пока были только мечты, а теперь его вызывал сам главврач, может, повышение в должности? Альфред был очень рад. Почистив обувь и вытирая руки об халат, он пригладил клочки блондинистых волос, поправил на носу смастерённые из проволоки очки без стёкол и самоуверенно постучался в кабинет, словно делал это каждый день.

Отредактировано Америка (2012-10-17 18:01:10)

Еще один посетитель привлек внимание Франца - тот, в отличие от него, пошел прямо к двери и громко, с энтузиазмом постучался. Это был никто иной, как Альфред - Робин Гуд от медицины и безобиднейший псих, который всеми силами старался нести любовь и радость ближним, не интересуясь, хотят ли этого окружающие. Кроме того, Альфред был непревзойденным клептоманом - как раз то, что нужно.

Бонфуа совершил рывок, прежде, чем товарищ по несчастью успел войти в кабинет, и поймал очкарика за рукав.
- Друг, - сказал он, - мне нужна твоя помощь. Ты знаешь, где хранятся ключи от буйного отделения? Мне очень нужно повидаться там кое с кем, но не пускают. Помоги, а? Я тебе за это молоточек подарю. Пожалуйста! 

План был прост и аморален, - впрочем, о деталях Бонфуа тоже подумал. По примеру самураев он решил найти себе кайсяку, с той небольшой разницей, что товарищу придется убивать Франца собственноручно. Спровоцировать кого-нибудь из буйных на подобное действие было делом техники, главное - добраться до человека, способного на такой поступок. Естественно, предусматривалось длинное письмо, в котором Франц просил во всем винить только его и никого не наказывать (хотя  все равно, подставлять подобным образом невинных было мерзко). Предусматривалось также запереть ночную вахту в подсобке, чтобы никто не пострадал во время побега.

Мысли об избавлении от мук были единственной радостью блондина, и они же вели его, как путеводная звезда, заставляя предпринимать хоть какие-то действия.

Итак, заручившись поддержкой Джонса,  Франц просочился в кабинет главврача вслед за   ним и уселся в кресло рядом с Альфредом.

- Здравствуйте.

Паническая атака тут же накрыла его с головой и Бонфуа начал задыхаться. Дрожащими руками он зажег самокрутку и пыхнул. В глазах посветлело.

Он всегда побаивался медиков и старался избегать их общества, так было и в этот раз. Франц с удовольствием бы променял один визит к врачу на неделю каких-нибудь болезненных физпроцедур, но это было невозможно. Впрочем, упорядоченность и хирургическая чистота кабинета сделали свое дело - Бонфуа немного расслабился и перевел дух. Здесь все было на своих местах, включая хозяина. Француз  покосился на главврача, хрустевшего накрахмаленным халатом за столом.

"Может, спросить при случае, что этот белый рыцарь думает об эвтаназии?"

Посмотрев в беспристрастные стекла очков, он понял, что подобного разврата Эдельштайн в своей клинике не потерпит, и тихо вздохнул.

Это было больше, о чем в своих самых заветных мечтах мог волноваться Джонс (если не считать, что он после многих лет тяжёлого труда наконец-то переймет клинику от Родериха и будет жить в этом чудесном кабинете, но это волшебное чудо должно будет случиться только в далёком будущем). Глаза Альфреда засверкали, американец не мог скрыть радостной, довольной и восторжённой улыбки, он был вот-вот готов вскочить со стула, пробежать по всем коридорам больницы, и торжественно объявить всем великую новость. Он - всего только начинающий врач, ещё совсем недавно допущенный к лечению больных,  отличился даже перед боссом! У него действительно талант в лечении, пациенты его любят, а доброта и гуманность оставили свой след в его лечебных практиках. Не даром "от чистого сердца" и щепотки известкового налёта творят немыслимые чудеса в поправлении больных. Главврач доверяет ему, и это был отличный знак уже в начале его карьеры, даже ведь больше, ведь он считается лучшим!

Но теперь: вот беда, только завоевав расположение врача, ни в коем случае нельзя его потерять. Что делать? А вдруг австриец передумает, и что тогда? Всё кончено! Всё долой! Долой годы в университете, долой длительная тяжелая практика! Долой его неимоверный труд! Нужно срочно сделать что-то полезное, Срочно.
И вдруг маленький луч света вторгся в его сумбурные мысли сомнения. Франц сказал, что ему лучше, но он, Альфред, как почти что заместитель главврача уж точно знает, что это не так. И не надо экономить на здоровье!
- Франц, - быстро наклонившись, шепнул ему Альфред, - мне тебя срочно надо лечить. У тебя комок в горле, а это говорит о несварении желудка.

Надо будет срочно раздобыть правильное лекарство, а как на зло с собой ничего толкового не осталось. А ещё...А ещё француз просил его о ключах...это была мысль. Надо срочно проконсультировать Родериха о тяжёлом состоянии Франца и потребовать в качестве лекарства ключи, ведь они часто помогают при боли в кишечнике. Ещё надо сказать, что ему с одним человеком повидаться надо, ведь тот, должно быть его друг, а видеть друзей всегда хоть немного бодрит пациента, к тому же он сам просит. Отлично!

И возбуждённый от новых мгновенных идей Альфред вспрыгнул и стал энергично ходить по комнате, уже перестав замечать двух его собеседников, закинув руки за спину и сосредоточено соображая. Комната пахла пылью книг и экспонатов, больше всего в этот момент раскидыванья мозгов Джонса вдруг зацепило странное изделье, наполовину состоявшее из шара, а впереди были проделаны три дырки и словно вклеены...зубы? Американец никогда в жизни не видел настоящего черепа и этот медицинский прибор, как пришлось ему на ум, страшно теперь заинтересовал его. Он всё никак не мог предположить, для чего же его употребляют. Альфред даже аккуратно снял белую кость со стойки и начал долго рассматривать и вертеть в руках, пока единогласно в голове не решил, что это, должно быть, агрегат для правильного дозирования разных микстур, когда, скажем, захотел смешать лекарства. Вливать и отмерять явно можно по дырочкам.

- Уважаемый Эдельштайн, - Альфред хотел звучать особо формально, чтобы подчеркнуть своё почтение главврача, - я крайне благодарен вам за назначенною вами должность и буду делать всё, что в моих силах, чтобы оправдать ваше доверие и рукой и сердцем лечить дорогих мне моих больных. Прошу тогда сразу привести своё замечание, что, в праве моего нового рабочего места, мне очень нужно увидеть одного из заключённых буйного отдела, а так же и показать его Францу, это явно улучшит его состояние, хоть он и отрицает, что ему ничего не надо, - Альфред в неимоверном ожидании посмотрел на Родериха.