Расширял литовский княжич границы свои, не знали еще шляхтичи польские, что не якшаться им более с австрияками и семейкой немецкой. Приманил он их перспективами, что опосля брака все нажитое до него, общим станет, да прикормил чуток златом, словно зверье лесное. Выманил из теплой и мягкой норы и готовился поставить клеймо, что ныне и зверь и угодья его. Чтобы никаким дивным охотничкам нечего искать было в лесах литовских и польских заповедных, да и в Галиции с Волынью, а там кто знает, авось и Украина с ее угодьями станет принадлежат ему, княжичу Литовскому. Покажет он еще своим родственникам, кто самый хищный. Тевтонский орден, был славным помощничком для Ториса. Славный Байлшмидт словно хлыстом загонял к его угодьям зверушек, не знали «земли», что на их с пруссом карте весь лес выглядел иначе, да и угодья разделены давно. Вот только, за излишнюю охочесть и желание съесть то, что слишком громадно, мог Гилберт поплатиться свободой своей. У славян места заповедные, да и есть у них такое качество, которое в самый ответственный момент срабатывает да так, что охотник ели ноги унесет. Особенно с «Русами» стоит быть осторожным, медведь то хоть по сказаниям и предпочитает мед, а нет, нет и охотничка задрать может. Поэтому, Литва никогда не охотился в местах обитания «русичей», предпочитая ближайшие угодья.
Ехал княжич Ягайло Ольгердович с дружиною своей к невесте младой, гнал во весь опор, война то дело славное, но после похода хорошо бы к женке младой, чтобы обогрела, накормила да рядом прилегла, приласкала, а как устанет воин от жизни такой, вновь из логова в лесные угодья на охоту, добывать семье пропитание. Не смущало самого Ториса, что в отличие от правителя своего сватается он за своего дальнего родственничка. Наслышан был он о красоте и уме молодца, да и домовитости его. Это князю нужно потомство, а ему нет. Главное чтобы в доме чисто было, да не скупилась «жена» на угощенья и ласки, да и походах с ним супротив супостата - врага выступала и снова занималась готовкой. Можно конечно и мясо сырое жевать, да уж новый век на дворе, все стали «женихаться». Его «жена» должна быть и опрятна и умна, и терпелива, и не сварлива, и в дом горящий зайти, и коня на скаку остановить, и битв не бояться…. А он в ответ, будет защищать свое, да в дом добычу приносить.
Тем временем въехал Ягайло в град сердечный польский Краков.
«Ну и где ты? Супружница моя. Чего не встречаешь своего повелителя.»
Осмотрелся Литва, понравились ему угодья, задумал он надолго здесь остаться.

Смотрит грозный воин вокруг, а челядь чудная какая-то, странные запахи источают. Чу… Подошли польские шляхтичи, с виду мужи крепкие, а вонь от них, как от девиц. Закрыл глаза литовец помотал головой своей, не почудилось. Посмотрел на вождя своего, тот в бороду улыбается, видать тоже учуял. Зыркает на Ториса и на встречающих усатых бабонек. 
«Не уж то, это их бой-бабы. А чресла большие, могут родить воинов отменных. Тазы самое то…. Может и мне с кем позабавится?»
Вот только странный народец звал не в хоромы, а в баню. Что за «бабская» традиция мыться. Настоящие вожди никогда не окунаются больше двух раз в месяц. А тут такое…. Ведь тогда от Ягайло будет нести так же, как и от этих «не баб». Вошли в баню «бабоньки», вышли в чем мать родила и все, убедился литовец, что воины они. Вот только странно они посматривали на дружину его. Нет да нет, а детки его похлопали их по задницам широким и крепким, приняли видать тоже за самок. А тут такое…. Вот только его молодчики не растерялись, зыркают, а один взял да предложил одному молодцу выпить за здравие молодых около конюшни.
«Ишь как задрожали, моим молодцам все равно кого в сене закапывать…..»
Но приличия требовали, не за войной пришли они….
«Да с кем тут воевать то… Мелкие все какие-то, как они вообще еще сами живут? Ножки чего не протянули. Жили бы в Балтике давно бы от них останки остались.»
Отмокали они в баньке долго, не пускали мучители, следили, чтобы все сажа сошла. У Ториса еще постоянно глава чесалась, а тут диво… Даже руку к главе протянуть не хочется. Чудеса. И все же нервировал его этот град, где мужи и бабы на одно лицо.
«Когда же покажут нам девчину, который выпала честь стать женой моего любимца?»
Терял Торис терпение, равно как и дети его, мрачнели мордвами, да становили белее. Наконец, выпустили, вот только, заставили переодеться. Выдали кафтаны другие, да зря сделали. Малы Ольгердовичу подобные тряпки. Поглумились литовичи, одели свои «праздничные» кафтаны, да потребовали невесту.
«Столько терпеть ради того, чтобы девку увидеть….. Вот ведь…… варвары.»
Слово «варвар» было незнакомо, но поляки часто друг другу его шептали, видать ругательство новое. Наконец, явилась баба. Мордочка, да и чресла то, что надо.
- Бери.
Говорит Литва, да подталкивает Ольгердовича.
«Хороша. Вот это баба, и не сказать, что юна так. Давай, Ягайло покажи ей, какого это спать с литовичем.»
«Так, а где моя баба?»
Оглядел залу, да не нашел никого.
«Одна мелкота. Где моя баба! Мы так не договаривались.»
Засерчал Торис, зыркнул на любимца, а тот уже обжимается, с этой, как ее, женой своей.
- Где ты, Польша!
Прогромыхал Литва.
«И лучше бы ему выйти, иначе я здесь все разнесу, и хрен им договор мирный….»

Отредактировано Литва (2012-07-14 01:33:21)

«А челядь зашушукалась, ишь зыркают как! Все такие чистенькие, так и тянет плюнуть кому в рьльце, а еще лучше устроить бой кулачный. Разукрасить будущих родственничков, а то и не отличишь где баба, а где мужик. Тьфу ты, мерзость какая….»
Чесались кулаки у Ториса, еле терпел он, чтобы кому по зыркалкам наглым, дать. А потом и еще раз, для красоты….. Ишь как воняют, аж в носу щекотно, да и мокровато.
«Где же соседушка мой. Уж я ему покажу, как надо встречать мужиков. А тот, рассадник баб какой-то. Небось, и на пяльцах вышивают. Тьфу»
Хотел было литовец плюнуть прям пред собой, чтобы хоромы облагородить мужичким  духом, да смотрит княжич не добро, чу…. вконец оболванился от бабы своей. Не прошли бесследно несколько лет походных, желает понравится дивчине, да скорей на чресла руку наложить. Похабщина одна. И нет дело Ягайло до Ториса, которому не желает поляк показаться. А ведь уговор был, Ягайло –бабу, Литве – Польшу.
И тут свершилось диво. Все же встретил вождь бабского места литвинина, да хоть был тощим, да белолицым, зенки свои таращит, да чего-то скрывает, ишь какой раскрасневшийся, словно только что забавлялся с дивчиной, а к нему ворвались, да схватив, потащили к капищу и давай балакать о нем и девке той.
«Ишь ты! Не уж то по моим стопам идет……»
В раз загордился соседом своим Лоринаитис, да забыл о том, что тот не похож на воина.
«Его бы откормить, да по лесным походам поводить и будет славный муж. Ишь как, ручонкой тянется к оружию.»
Представил себе Торис, как славно было бы не одному по походам шлятся, а с дружинником под боком. Как вырастит он его, да откормит. Пробудил охальник, интерес к себе. Вот только и про стог сена промелькнуло.
- Эге. Вот те на. Ай да, пане.
Лишь изрек Торис, в два шага преодолел расстояние, разделяющее его с соседушкой, сгреб его, под воротник чистый, да как приподнял, как расцеловал в щеки, а потом и заключил в объятия мужицкие. После чего отпустил, да в избытке радости, по спине похлопал.
- Добрались мы хорошо. Давай показывай мне, хоромы свои. Теперь вместе войска водить будем. Прикажи стол накрыть, чего стоим все, да не пируем?!

Отредактировано Литва (2012-07-22 20:01:12)

Весть о скорой возможности наполнить свой изголодавшийся желудок чем-то съедобным не могла не радовать. Посему Литва широко улыбнулся, нагнал соседа, положил руку ему на плечо, да чуть привалился к нему, выражая крайнюю степень расположения.
- Что же ты раньше мне не сказал?!!! А то стоим, стоим как не родные. У дивчины твоей широкие чресла. Понесет приплод от князя моего. Спорим, что через недельку станет брюхатой?!
Литва широко улыбнулся, знал он княжича своего и предков его. Не успевали девки с ними покувыркаться, и уже брюхатые ходят. А через месяцев девять, появляются новые воины.
- Он у меня быстр и удал. А скажи мне, пане разлюбезный, будет ли для воинов моих девки с чреслами вот такими….
Свободной рукой Торис пытался показать, какие его дружину интересуют бабы. Чтобы и в честь свадебки княжича, самим найти себе дом и бабу.
- А то, мы не так давно с похода пришли, хотелось бы развлечений. А то не годиться, что в землях твоих лишь мой княжич нашел себе дивчину, ну, а я тебя нашел.
При последнем слове Литва чуть сжал плечо своего славного соседушки, от которого воняло чем-то луговым и приятным.
- А то ведь обидно им, дружинникам моим. Я с тобой, Ягайло с дивчиной, а они? Как проклянут наш союз, будем потом в этой, как ее, просра…., нет, простри…., э нет, тьфу ты, чертов язык, в просрации будем, Тьфу……
Хотел Литва поразить своего соседушку знаниями языков и наук, да что ни словцо, так язык сломаешь. Да и смысл словеса казался не тем, сплюнул мужчина выразительно. Помрачнел литвин, но закончить начатое хотел, да так, чтобы до Лукашевича дошел смысл….
- В общем немощными станем. Так что не найди им девок, да побыстрее. Как попируем, так и пусть себе порезвятся. Заслужили.
Всегда думал Торис, о детях своих. Любил и заботился о племени своем.
Двери залы открылись и увидел литвин стол, доверху наставленный явствами. И какой икры только не было, и какие то странные раковины, и еще какая то ерунда.
«Где картошка….»
Осмотрел стол Торис, в поисках более простой пищи, ведь не было ему ничего милее кроме сметаны и картошки.
«Нашлись….»
- Славен стол Польша, будем с тобой сегодня до ночи пировать. Давай сядем вот здесь….
Несся Торис к заветному месту, где блюда знакомые. На запах шел, как зверь лесной.

Уселся литвин и сразу приступил к поглощению любимой пищи своей, картошечка в масле была, вот только как-то маловато ее было в горшочке, тем более все из горшочков ее вынимали и клали на блюда.
«Ишь ты.»
Не стал литвин уподобляться всяким там выпендрежникам, подвинул к себе один горшочек да горшочек со сметаною и стал уплетать так, словно не ел уже с неделю. А где ему было подкрепится, уж не в дороге ли? Ну там дичь какую свалить не проблема, да только не было среди мужей его бабенок готовке обученных. Приходилось самим варить в котелке походном…..
- Дивна пища, пане. Удружил ты мне…..
Довольно быстро проговорил Литва, порыкивая от удовольствия, с набитым ртом. Заметив, что вывалились изо рта его мелкие кусочки, не долго думая Торис, вытер рот тканью, вот только не заметил мужчина, что край материи был продолжением одеяний соседа. Не сразу заметил свою оплошность литвин, так как приметил он, что за столом один хитрый поляк зырк да зырк на соседний горшочек с ароматным кушаньем.
«Ну уж нет, мошенник, не уступлю тебе не единой картофелины.»
Привстал литвин, потянулся через стол, да забрал себе «спорный» горшочек и принялся за новую порцию картошки. В сражениях побеждал он, теперь пора и позаботится о животе своем. Когда еще мужчине доведется хорошенько перекусить. Обильно поливал он душистую картошку сметаной. Все ему было мало, и вторая порция была съедена.
«Жмоты. Не до конца картошкой наполняют посудины…..»
Рассердился Торис и стал зыркать во все стороны, в поисках еще одного горшочка, ан нет. Кончились, стукнул по столу мужчина и тут почуял «зыркалки» князя своего. Тот прям вел себя как баба, взял странный предмет в руки и неспешно поглощал какую-то коричневую жижу.
«Бедняга. Я бы и сам это в рот не взял, тяжела твоя доля Ягайло. Чего зыркаешь то так не добро?! Злишься, что бабенка твоя тебя таким кормит, сам спешил женихаться, теперь сам и выбирайся. И где ж еще горшочек, то? А вот….»
Не укрылось от литвина, что бабенки принесли еще горшочков.
- Сюда клади.
Взревел мужчина, да хлопнул по столу кулаком.
- Да не один, а три давай. Не жмоться…..
Заставил Торис, подошедшую бабенку отдать ему три горшочка, да принялся вновь есть и тут раз, а сосед вздумал заговорить.
«Ишь ты? Не голодный что ли.»
Посмотрел он на поляка, да вспомнил как о его плащ вытерся, тут же проглотил очередную картофелину, да решил разговорить бедолагу.
- Виноват. А что до походов, то повадились рыцари Тевтонские земли топтать, все про веру лопочут, а сосед  мой и рад. Набили мы с князем им рожи, да домой проводили, а те, вновь к нам. Все до веры докапываются……
Заржал, как конь, Торис.
- Ах да, чего не ешь то…. Вот, я тебе прихватил….
Скрепя желудком, мужчина подвинул порцию картофеля к пане, да сметаной ее облил.
- Жуй, мне для тебя, пане, ничего не жалко….

Реакция поляка вызвала у литвина ступор, тот засуетился словно бабенка, начал ему вертела свои железные предлагать, обтирать, выкладывать из лоханки картошку на смехотворно малую посудину, да еще и кусок мяса нарезать.
«Вот ведь….. жмот.
Ишь, как глазенки свои вылупил, видать нет у них добавки вот и экономят. Это ж надо такой мелкий кусок столько раз резать. Мясо везде одно и то же, а модники всякие специально так его готовят, не хотят делится с гостями им, вот и поливают всякими травными зельями.»
Сказал бы литвин поляку пару добрых слов, подкрепил их увесистыми пинками, чтобы не думал сосед его «объегоривать». Его воины могут несколько дней поедать все, что на глаза попадется, а потом несколько дней ни есть.   
А поляк все лапочет, словно курица. Своими руками щупает.
«Точно жадина. Ну, ничего, пане, я тебя проучу. Хочешь, чтобы на посудине ел, хорошо….»
Исподтишка посмотрел мужчина на князя своего, а тот есть всякую дрянь диковинную и дивчине улыбается, видать предвкушает, как после скучной церемонии ее хапать будет.
«Ори не ори, а от Ягайло еще никто не убегал. Повезло князю, опробует сегодня чресла, может завтра и расскажет какая у жены его кожа, да как кричала она. Помнится, мне первому рассказал, как опробовал девок из селенья к нашему замку ближайшего. Сначала сопротивлялись, кривлялись, ломались, а ныне уже деток воспитывают. Мощен мой Ягайло. Но нужны нам законные наследнички. А эти…. Что им будет, женили дивчин на ратниках, устроились хорошо….»
Сам Литвин избегал подобного рода сношений, считал что сила мужеская убывает, а ему еще в походы ходить, да и не привык он девичьим капризам уступать. В конце концов, ему наследники ни к чему, это пусть князья отдуваются, да становятся «кроткими» пред бабами своими. Пущай и не на долгий срок. Торис наблюдать предпочитал, как его войско забавится, да подбадривать их.
«Утоми ее князь, сделай покорной своей воле, тогда и мой сосед, перестанет жмотничать и будет по первому моему зову отдавать все что есть у него.»
- Польша, в картошке сила, а от мяса воинов и ноги не носят. Видать, не бывал ты в походах дальних.
Как хлопнет своего лупоглазого собрата литвин по спине.
- Ничего, как родиться наследник с собой тебя возьму. Побольше картошки вези, узнаешь, что такое настоящая походная жизнь.
Загоготал мужчина, и разом опорожнил свое блюдо, ему это на «зуб» было.
- Кто же так мясо нарезает?!
Загромыхал литвин.
«Я хотел курицы, ого какая дивная грудка….»
Потянулся через стол, да взял блюдо пышное, где курица возлежала, словно баба, готовая к соитию.
- Смотри какая пухлая, счас мы с ней, разделаемся.
Достал литвин кинжал, да надвое ее разрезал, один большой кусок себе положил, второй Феликсу.
- Бери ее руками, да вгрызайся. Тонок ты слишком, надо тебе подкормить. Распорядись чтобы еще нам принесли столь сочных куриц. Нам их восемь надо съесть. И где вино? Неси все что есть в твоих погребах…..

Слишком занят был поглощением пищи литвин, чтобы слышать лапотание соседа, не обращал он ни на что внимания, надеясь съесть весь месячный запас пищи, а как иначе, вон сколько Ягайло Ольгердович золота приволок, стало быть нужно было на него и попировать в сласть. Чувствовал Торис, что пане жмотится, да не на того напал.
«Все выпью и съем, вы то уже наше золотишко и меха пощупали. Дивчина твоя спит и видит в шубе оказаться, а шляхтичи лупоглазые, так и зырят в сторону подарков. А коли мы так потратились, то имеем полное право устроить пир на несколько дней и съесть все, что есть в твоих подвалах и хранилищах.»
Вгрызался мужчина в мясо, слышал, как подобным образом вели себя и его детишки, в раз стол опустел. А тут еще пане ближе придвинулся, видать не слишком то доволен.
«И правильно, чего ему радоваться, сегодня-завтра не видать ему запасов своих. А как дивчина понесет, мы в поход двинемся. Нечего нам сидеть без дела….»
Чувствовал недовольство соседа литвин, к тому же тот перешел и на модные словечки, единственным из которых понятным было «неотесанная». Засмеялся мужчина, порадовался, что угадал, к чему были первоначальные моднические повадки.
«Жмот. Экий шельма, разукрасить бы  тебя как следует… Ничего, скоро молодые удаляться и у меня представится шанс, пожалеешь соседушка, что вздумал со мною ругаться… Ого….»
Как оказалось, питает тощий пане интерес к мужскому полу, ишь как коленку наглаживает.
«Вот оно истинное лицо модников, и от этого отучим.»
Следующее мгновение заставило Ториса рассмеяться, видимо Польша так испережевался от того, что запасам его пришел конец, что вздумал тыкать вертелом своим в ногу. Вот только доспех, кольчугу, да под кольчужное обмундирование не пробить всяким там штучкам, так чуть кольчуга порвалась, да толстый слой кожаных брюк чуть попорчен. Литва это вам не какой-нибудь модник, это воин, который на кабана и медведя с кинжалом ходил. Так бы дети его побеждали врагов, если бы не носили на себе столько железа каждый день?! Удар их кулака в перчатке железной, валил с ног. Скрежет был, ведь шельма-пане, стремился попортить ему одеяние.
«Кузнецы в мир сие поправят, а тебе милый мой, соседушка изготовлю подарок, который придется надеть, чтобы не нарушить «клятв наших народов» сделаю из тебя воина.»
А пане то заволновался, как пес вздумавший нагадить хозяину прям перед домом нагадить, привлек внимания.
«Вот ведь шельма. Не уж то решил, что меня так возьмешь…. А шляхтичи то, могут и примеру его последовать? И с кем тогда мы дружить будем? Будут упорствовать, так животы в миг вспорем, Ягайло то, просил не зверствовать. А то объявят нас убийцами христиан, и на земли мои так и будут приходить с миром во взгляде, и кольями в руках. Шельма…»
Посмотрел Торис на детей своих, понимал, что им, бойцам – ничего не стоит превратить радостное событие в печальное. И что в бою ближнем нет им равных и во всей Европе. Удел сильных, осознавать свое превосходство, а не махать кулаками без надобности.
«Подождем. Позже, я с этим фигляром сам потолкую. Когда князь с женой своей ко сну отойдут.»
Встал литвин, да громко произнес.
- За князя Ягайло и его жену Ядвигу, да сдохнут от союза сего все наши враги. Вина.
Хлопнул Торис по плечу, названного своего друга, да заявил тихо, чтобы лишь моднику слышно было.
- В бой рвешься?! Это хорошо, завтра начнем тренировки.

Засранцем еще шельма оказался, все лопотал и лопотал про силы свои, а сам только вылупил зенки свои, да зло как-то, Торис посчитал, что соседушка драгоценный завидует кованым доспехам. Ухмыльнулся Лоринаитис, знал, что с его мертвых воинов победители снимали кольчугу и на себя напяливали, а затем вновь шли к его границам. Ну не хамство ли?! А там их гордые литвины поджидают, с дубинками. А там как замахнуться, раз по своей же кольчуге…. И враже в ней и хоронят.
«Еще и завистник. Мда. Хороший у меня товарищ…»
Недобро зыркнул литвин на Феликса, но кроме него не с кем было объединяться, да так, чтобы землей завладеть, веру поиметь, и шельмам задницы надрать, а, заодно, славянам нагадить. Как никак, пане был родственником. Что до веры, то сам Литва верил в силы природы и самого себя, а все эти обряды новомодные воспринимал, как свистопляску на ярмарке. Но «поиметь» самому католичество, ему было необходимо, чтобы оградить детей своих от всяких там проходимцев.
Как говаривал, отец Ольгердовича, нужен им был поляк, как коню сбруя, поэтому сам не стал и детям не дал разойтись. А то, мордобой на свадьбе не мог привести ни к чему хорошему, как никак, Ягайло должен был стать христианином, да не простым, а самым самым.
«Храбришься шельма. Посмотрю я на тебя, модник этакий, на поле боя. И не против сестры твоей, Украины, а против мужей в кованых кольчугах с секирами наголо. Может славный мордобой выбьет из тебя всю дурь.»
- Я в питии крепок, а ты? Как бы мне тебя, до ложа нашего не тащить, а муж мой?
Впервые назвал Польшу, литвин так, как теперь полагалось. Не смущало это слово его, подумаешь баба или мужик наречен тебе перед алтарем. Как по религии, так и вовсе различий нет, разве что, мужчине не пристало детей на свет производить. Спиногрызы Литве были ни к чему, поэтому подобное стечение обстоятельств оказалось кстати.
Девки польские во все глазенки свои таращились на литовцев, а некоторые, особо разудалые, наклонялись так, чтобы всех их части были видны. Улыбались призывно.
«Видно давно у них мужиков толковых не было. Дело то поправимое, моим ребяткам давно бы надо о себе напоминание оставить в чреслах их.»