- Как я выгляжу?

Бонфуа в стодвадцатый раз посмотрелся в зеркало, очень уж хотелось быть уверенным в своей неотразимости. Япония - это не Алжир, не Мексика и не Китай, обращаться с которыми следовало решительно. Япония сам умел показывать зубы и бить по рукам особо рьяных европейцев, в особенности же тех, кто приходил к нему бесцеремонно и не вытирал ноги, спускаясь с кораблей. Иногда "вторженцев" не пускали даже на берег, дружелюбно обстреливая миссионерские суда, как только те появлялись в поле зрения. Что делали с нежелательными гостями - об этом лучше было и не вспоминать. Франц навел справки и не единожды пытался раззнакомиться с Японцем поближе - окольными путями.

Вообще пробиваться внаглую к Кику не имело смысла. Колониальная гонка пока еще не утомила Бонфуа, но он все чаще чувствовал, что его силы не безграничны. И все чаще французу приходилось действовать сообща с Артуром - поскольку их интересы во многом совпадали. Крымская война сблизила их - ровно настолько, насколько можно было сблизиться с этим колючкой и циником, который нынче выполнял роль эдакого школьного учителя с указкой, строя соседей. Киркланд, как обычно, был уверен в себе и с своем курсе, которого держался непреклонно и непоколебимо.

Франц и сам рад был бы прийти к какому-то одному решению и упорядоченности, но не мог. Он был невероятно сентиментален. Монархия и республика сменяли друг друга в мгновение ока, причем и тугоумному было понятно, что народ хочет республики. Но императорская корона, единожды заблистав, теперь манила любого, кто становился во главе государства. Разве мог Бонфуа винить Наполеона - на этот раз Третьего - за переворот? Каким бы политиком тот ни был, Франц любил его и отлично понимал. Пусть и в короне, Шарль Луи Наполеон все равно оставался карбонарием.

Естественно, Бонфуа и понятия не имел, что у Кику  похожие проблемы. Недружеские пинки со стороны Америки (тот, как обычно, кричал, что это во благо же Японии) и Англии, не считая фанатичных выползок испанских проповедников, все-таки поколебали уверенность Хонды в себе и в правильности своего поведения. Получив новую информацию, Кику её принялся тщательно обдумывать. Какие выводы придут в эту темную голову - оставалось загадкой даже для самих японцев.

В любом случае, Франц приготовился обращаться с незнакомцем мягко и ласково, чтобы контраст с другими европейцами был ему на пользу. На вопросы о Китае и Вьетнаме он решил не отвечать, а жаловаться. Жаловаться на непонимание, грубость и возмутительное поведение этих восточных государств, а любое военное вмешательство объяснять личным оскорблением и гнусной клеветой. Кому мешали добрые христиане? Да никому...

- Поздно, слишком поздно мы добрались сюда, -  заметил Бонфуа, обращаясь к Жану-Батисту, однако посланник ничего не ответил своему чересчур жизнерадостному боссу. Рано ли, поздно ли, а торговый договор все равно будет подписан.

- Добрый день, мсье Ниххон.

Франц склонился в изящном полупоклоне - ровно настолько неглубоком, насколько может позволить себе одна империя, здороваясь с другой. Улыбка его мало-помалу таяла и перестала напоминать радостный оскал. Хонда показался французу расстроенным, отстраненным и холодным.

"А он симпатичный, - подумалось Бонфуа, - или она?" - европеец с недоверием посмотрел на хайдате, но так, чтобы этого не было заметно, - "какая разница! Нет, похоже это все-таки парень, пусть и миловидный. А какая красивая ткань! Какие узоры!"

Выпрямившись, француз продолжил беседу.

- Я догадываюсь, что мы несколько стеснили вас своим появлением. И все-таки, мне не хотелось бы спешить с делами. Не могли бы вы составить мне компанию, Кику-сан, и пройтись пешком? Небольшая прогулка и беседа помогут нам лучше понять друг друга, прошу вас.

Заметив смущение собеседника, Франц "притормозил", перестал расточать обаяние и ляпнул невпопад:

- С моря открывался невероятный вид на вулкан. Как называется эта гора? Я так и не смог рассмотреть её вершину - все было скрыто в тумане.

Внезапно Бонфуа перехотелось очаровывать Японца. Конечно, в отличие от других держав Франция не всегда предпочитал грубую силу и наглые аннексии. У него был другое неприятное умение, которое пугало  больше перспективы быть изнасилованным. Называлось оно "лезть в душу". Завоевывать сердца, печень и прочие внутренности.

При виде Кику, завернутого в свое одиночество, как шелкопряд в кокон, Франц впервые подумал о пресловутом "личном пространстве". Мысль сперва показалась ему смехотворной - в Европе, где все пихали друг друга локтями и лезли друг другу на голову, такого понятия вообще не было. Один Англия отсиживался на острове и огрызался на попытки втянуть его в общую сутолоку.
Концепцию следовало хорошо обдумать, а пока что француз решил проявить уважение  - едва ли не впервые - и не лезть туда, куда его не просили. Тем более, что никаких рациональных предпосылок для "вторжения" не было.

- Да, я очень люблю цветы, - ответил Франц, замедлив ход. Ему хотелось поскорее оторваться от спутников и поговорить с Кику tete-a-tete. Однако низкорослый Японец не поспевал за  европейцем, поэтому приходилось шагать спокойнее и размереннее. - В особенности ирисы Камарга.  - Он прикусил язык, чтобы не сболтнуть "...и ландыши".  Ландыши напоминали ему о Жанне, а делиться своими воспоминаниями с незнакомцем не хотелось.

- А какие цветы любите вы? Верно, хризантемы?

На каменистую дорожку упал алый кленовый лист, и Бонфуа остановился, чтобы поднять его.  Чистый, яркий цвет крови был ему в новинку, и француз поднял голову, чтобы получше рассмотреть деревья, которые полыхали заревом , оттеняя серые стены города. Здесь все было непривычно - люди, оттенки, звуки, - все же Париж  был более шумной столицей. Даже воздух был другой, напоенный морской свежестью. С первого взгляда Эдо европейцу понравился.

Франц перевел взгляд на Хонду, который отчего-то загрустил еще больше, и проникся сочувствием к скромному молодому человеку. "Интересно, как много он знает о нас?" - подумал Бонфуа, - "догадывается ли, на что способны мои любезные соседи? Они еще не показали себя во всей красе, а ведь могут. Обязательно спрошу".

Он последовал за Кику к месту обещанного чаепития, стараясь говорить поменьше и погруженный в свои мысли.

"Я немногое о тебе знаю, но догадываюсь, что тебе несладко. Вассалы ведут себя нагло - на гильотину таких вассалов! Народ голодает - это мне тоже понятно. Сил сопротивляться вторжению... кто знает, есть они или нет, но приходится держать марку и вести себя со всем возможным достоинством. У тебя это хорошо получается, Хонда".

Хонда становился все грустнее и грустнее. По лицу об этом было сложно догадаться, но разве так пьют чай? Тщательно, даже щепетильно, каждое движение - отточено до идеала многовековой традицией. Хозяин не отвлекается на собеседников, но уделяет каждому гостю отмеренное количество внимания. В чайной церемонии было что-то одновременно изысканное и неправильное.

Приняв из рук Японца чашку, Бонфуа нежно погладил её кончиками пальцев - не потому, что того требовал этикет, а потому, что она была приятно-теплой на ощупь, шершавой и, очевидно, старой, в тонкой сети трещин. Настоящей. Расписной фарфор тоже может быть настоящим, и в нем тоже может быть своя прелесть, но красота бывает разной.

Француз бросил лихой взгляд в сторону Кику. Тот выглядел под стать месту, времени и обстоятельствам - такой же тихий, как омут, и такой же сложный, как все эти церемонии. Понять и вникнуть в суть будет непросто, если Японец сам не разговорится. А вопрос насчет традиций был явно с двойным дном.

- Я живу сегодняшним днем, мсье Хонда. Нет такого настоящего, которое не было бы связано с прошлым.

"Так тебе. Думай теперь, сказал я "да" или "нет" ".

- Впрочем, - добавил он, как бы задумчиво, - Angleterre свои традиции чтит куда лучше. Я бы даже сказал, он их превозносит и пропагандирует. Скажите, Хонда, какого вы мнения об Англии, Штатах и европейцах? Говорите напрямую, я пойму. И это останется между нами, обещаю.

Невозмутимо вдохнув горячий пар, Франция отхлебнул небольшой глоток густого чая. Не о таких вещах следовало беседовать за столом, но и дальнейший разговор предстоял не из легких. Как объяснить этому молодому (ой молодому ли?) человеку, что у Бонфуа есть свои обязательства перед союзниками? Что Франц не будет праздничным исключением, если вдруг придется принуждать Японию к открытию портов? Максимум, что можно было сделать - предупредить о намерениях. А вот кривить душой не хотелось.

-...и как жаль, что вы не любите мальвы... такой стойкий цветок...

Франциск выровнял спину и тряхнул серьгами. Сидеть на полу оказалось довольно удобно, хотя Хонде в его просторных одеяниях было куда сподручнее двигаться.

Отредактировано Франция (2012-12-04 21:12:20)

Все правильно. Хочешь заручиться поддержкой и выгодно торговать - будь добр тоже чем-нибудь поделиться. Чтобы сделка была честной, обмен должен быть равноценным.

Франц не спешил с ответом. Научить он мог многому, но почему-то был твердо уверен, что сейчас Япония таким же тихим, вежливым голосом попросит его о винтовках, тромбонах и револьверах. А потом так же безэмоционально приложит француза прикладом по голове. Поэтому Бонфуа решил говорить о вещах мирных. Он поднял голову и рассеянно посмотрел на Кику, будто был удивлен вопросом.

- Мы неплохо разбираемся в инженерии и строительстве. Полагаю, эти знания будут не лишними. А в остальном, - он мягко улыбнулся, - всё зависит от того, что вы уже знаете. Вполне возможно, это я смогу у вас чему-нибудь научиться.

Он "неловко" пошевельнулся, скованный строгой европейской одеждой и выронил почти пустую чашку, которая с печальным стуком упала на пол и разбилась на черепки.

- Ahh, pardon! - подвигаясь в сторону, произнес Франц. - Мне жаль. Кажется, это было произведение искусства, и такое древнее.

Когда Хонда сделал движение в сторону осколков, Бонфуа дотронулся до его руки.

- Как бы я хотел, чтобы она была целой. - Сказал он, и в его голосе и взгляде не было даже намека на прежнюю манерность. - Несомненно, подобные вещи очень дороги хозяину, и тяжело найти мастера, который создаст новый шедевр.

"Цена, mon ami, вот в чем вопрос. Ты хочешь платить кровью за обновление? Решай быстрее, у тебя нет веков на рассуждения. Я заплатил, и не жалею, хотя предпочел бы обойтись без лишних жертв".

Франц тут же отстранился и убрал холеную руку с запястья Японца. Главное он сказал, далее должна состояться светская беседа о проценте экспорта (конечно же, вы сделаете для нас исключение?), открытии портов, местных судах и прочих вещах. Естественно, Бонфуа оставлял за собой право пересматривать свои договоренности. Бог его знает, что еще стрясется в Европе и когда он снова увидит Хонду...

Отредактировано Франция (2012-12-19 21:19:50)